К началу XV века в Китае прошло время смут и настали спокойные годы. И был в то время Китай самой великой страной мира — «сверхдержавой», к сфере интересов которой относились вся Южная Азия и Восточная Африка. В те годы Индийский океан бороздили китайские флотилии, собирая дань с других стран. Лишь к далекой окраине мира — холодной Европе — не плыли они, не интересуясь жизнью варваров — европейских туземцев.
Да и чем Европа могла заинтересовать Китай? Ради каких богатств стоило плыть в северную даль, минуя неизвестные моря? В ту пору европейская экономика казалась по сравнению с китайской смехотворно жалкой. Китай стоял на пороге промышленной революции, которую Европа переживет лишь спустя несколько столетий. Реки и каналы соединяли все части страны единой транспортной системой. Широко распространились бумажные деньги и система кредитования.
Правда, после нашествия монголов главный торговый путь Азии — Великий шелковый путь — пришел в запустение. Что ж, дорогой купцов стал Индийский океан. По нему устремлялись вдаль десятки китайских кораблей. Они плыли Муссонным путем, ловя парусами попутный ветер, а ветры в этой части мира — их называют муссонами, — меняют свое направление всего два раза в год, и местные купцы с давних пор приноравливались к их постоянству.
Морской флот лишь укреплял величие Китая. Огромные корабли, вооруженные пушками, могли появиться у побережья практически любой страны, с которой Китай находился в оживленных отношениях. Мощь Китая в те годы была так велика, что соседние страны покорялись ему, не дожидаясь, пока китайские моряки применят оружие. Происходило же это так.
В испуге рыбаки поворачивали лодки. Странное зрелище предстало им. Линия горизонта дрогнула, и дальняя окраина моря покрылась парусами. Их стена накатывалась на берег. Невозможно было пробиться сквозь нее, миновать ее. Едва причалив, растерянные туземцы врассыпную метнулись в ближайший лес. На опустевший песок легла громадная тень. Невиданная прежде армада подошла к побережью мирной южной страны.
...В начале XV века подобные сцены нередко разыгрывались у берегов Индии, Индонезии, Африки. Воды Индийского океана бороздила флотилия, равной которой в ту пору не было. Более 300 кораблей насчитывала она — и каких кораблей! Самые красивые и величественные суда строили на рубеже XV века в Китае. Командовал этой грозной силой адмирал Чжэн Хэ.
Судно, на котором плыл сам адмирал, достигало 150 метров в длину. Девять мачт возвышалось на нем. (В XV веке в Европе только начинают строить трехмачтовые каравеллы. Суда длиной 25 метров считались у европейцев весьма крупными.)
Итак, мы стали очевидцами появления флотилии Чжэн Хэ у побережья некой страны. Страх объял людей, находившихся на берегу. С замиранием сердца они следили за маневрами кораблей. Наконец армада застыла. Что сулило ее появление туземцам? Смерть и разрушение? Плен и рабство?
Дальше события разворачивались неожиданно. С невероятной помпой на берег спускался сам адмирал Чжэн Хэ. «Челом подобен он тигру, — сообщал хронист. — Брови его точно мечи». Лицо же «шершаво, как апельсин». Всюду, куда бы ни прибывал Чжэн Хэ, он немедленно направлялся к правителю города или страны. Адмирал спешил передать ему самые радушные приветствия от «сына неба» — Чэнцзу, императора Китая. Затем посланник, готовясь осыпать хозяина дорогими подарками, просил об одной небольшой уступке: уплатить дань «сыну неба» и покориться ему.
Что в эту минуту испытывал обескураженный царек? Растерянность от того, что его владения завоевывали столь необычным способом? Или же страх мучил его душу, то же чувство, что отгоняло от берега рыбаков, — страх перед громадной эскадрой, нависшей над его городом? Впрочем, что бы ни наполняло его душу, он покорялся силе и лести.
Особых жертв от него не требовалось: только шепнуть, признаться, согласиться, сказать «да», кивнуть — и тут же на покоренного правителя дождем просыпались дары. Так, красноречивыми посулами и молчаливыми угрозами верный слуга империи, адмирал Чжэн Хэ, подчинял ей земли, лежавшие вдоль Муссонного пути. «Среди множества стран нет таких, которые бы не сдались нам, — писал участник этих экспедиций Фэй Синь. — Повсюду, куда приходили наши корабли и повозки и куда могли пройти люди, не было никого, кто бы не питал [к императору] чувства уважения и преданности... Все страны признали себя подданными».
На взгляд европейцев, подобная практика колониальных захватов чересчур расточительная глупа. Однако, с точки зрения китайского императора, следовало поступать именно так и не иначе. Китай был «центром Земли», величайшей державой мира. Все прочие народы уступали ему. Поэтому все иноземцы вправе были почитать за счастье, что им предлагают покориться этой империи и учиться у ее сынов. Подарки же показывали, как сладостно быть в поучении у самого просвещенного народа.
А вот португальский мореплаватель Васко да Гама менее чем через столетие ознаменует свое появление в тех же краях выстрелами из бомбард (пушек) по окрестным берегам.