Еретики-катары давно стали «бельмом в глазу» римских пап. Все больше людей увлекала их вера. Сторонники ее встречались уже в Северной Франции и Фландрии, на берегах Рейна и Дуная, в Ломбардии, во Флоренции, Вероне, Венеции, даже в Риме. Больше же всего их было в Лангедоке.
В середине X века в далекой, окраинной стране Болгарии жил поп Богомил. Лишь по хулам противников знаем мы его проповеди. Слова же его всколыхнули всю страну. Ведь Богомил рассказал людям то, что долго скрывали от них.
Спокон веку льются кровь и слезы, и никто не объясняет, почему так беспомощен Бог. Люди книжные и попы боятся говорить, что есть два Бога; один из них добрый, другой — злой. Есть Господь, и есть Дьявол; оба они равны по силам. Бог сотворил душу; Дьявол — тело. Душа ищет небо; тело — грязь. Душа молится; тело мотовствует. Душа — голубь; тело — свинья.
Богомил звал людей покаяться и отринуть все, что связано с телом.
Сторонники этого попа — они так и звались богомилами — носили одежду черных цветов, точно монахи. Пища их была самой скромной; мясом и вином они не радовали тело. В брак они стремились не вступать.
Болгария лишь в 865 году приняла христианство. Языческие суеверия здесь были еще очень сильны. Из соседней Византии, великой ученой страны, до Болгарии дошли мнения гностиков — древних философов, гонимых церковью. Вот уже несколько столетий твердили они, что в мире слепо смешаны два разных начала: плотское и духовное; первое надо презирать, второе — лелеять. Их мудрость, несомненно, передалась богомилам.
Учение богомилов было понятно и потому популярно. Многие крестьяне увлеклись им. Возможно, богомилы так и остались бы местной сектой, но в 1018 году Болгарское царство было завоевано Византией. Теперь богомильство распространилось уже в греческих областях империи и в Константинополе, а в XII веке — в Македонии, Боснии, Сербии, Далмации. Его новые отростки проникли далеко на запад — в Италию, Францию, Германию.
В 1167 году из земли греческой в Ломбардию пришел паломник по имени Никита, человек самых крайних взглядов. Он принес откровение о том, что Дьявол — такой же могучий Бог мира сего, как и Господь, почитаемый церковью. По словам странника, темный Бог разделяет престол с Господом нашим. Здесь слышали уже о хом, но теперь словно прорвался экран, ограждавший от новой веры. Ее огонек разгорался и привлекал все больше сторонников.
Все это сильно уязвляло католическую церковь. В ее теле стал растекаться яд, от которого одна за другой отмирали целые общины. Церковь еще терпела, когда катары стремились жить в простоте — по евангельским заветам. Теперь взошли семена, брошенные греческим богословом. В дебрях новых истин смутились умы. Катары зажили не по церковным, данным Богом законам, а по своим собственным.