Никто не мог помешать французам покорять Лангедок. Медленно мололи их жернова, но ни зернышка чужого не могло между ними уцелеть. По всему Лангедоку ловили местный люд, как зайцев, и, не слушая, что верещит добыча, сжигали ее на костре. Или подвергали пыткам. Или увечили, топили, душили, кололи, насиловали Пусть мужчины, как рыцари, пали в сражениях, надо было прикончить стариков, детей, женщин — всех, кто наплодился в этом богатом краю. «Бейте их всех!» Были ли они катарами или нет, охотников это мало беспокоило.
Как говаривал еще один предводитель похода, пленного еретика надо непременно жечь: «Если он и в самом деле раскаялся, то огонь послужит искуплению его грехов; если же он солгал, то он будет наказан за свое вероломство».
Иннокентий торжествовал. На Латеранском соборе в 1215 году он решил ввести в церкви особое учреждение, которое занималось бы розыском еретиков, судило бы и наказывало их. Так утвердилась инквизиция.
В 1244 году пал последний оплот катаров — крепость Монсегюр, лежавшая в предгорьях Пиренеев, Здесь укрылись 225 «святых». От них потребовали в течение двух недель отречься от своей веры или погибнуть в огне. По истечении этого срока они вышли из крепости, спустились в долину и добровольно взошли на костер.
Последние катары Лангедока удалились в Ломбривские пещеры. Там они жили со своими женами и детьми. В 1330 году их убежище было найдено. Инквизитор Жак Фурнье приказал замуровать их заживо. Пять Лет спустя он взошел на папский престол под именем Бенедикта XII.
В Италии катары прятались в горах Пьемонта. Однако в 1412 году выследили и их. Они были тоже убиты.
А что же скромный Лоскуток земли вокруг Парижа и Орлеана? В конце концов борьбу с разгромленными катарами возглавил французский король. Ему и достались лавры победы. В 1229 году часть огромного графства Тулузского отошла к Франции. После этой победы королевские владения стали стремительно расти. Постепенно все соседние земли попали под власть парижских королей. Так рождалась великая европейская держава.
Некоторые катары все же уцелели. Много их жило на Балканах, в частности в Боснии. И хотя здесь в 1234 году было предано смертной казни множество еретиков и гонения иногда возобновлялись, их секта сохранилась до середины XV века — до прихода турок. Мусульманам было безразлично, каких доктрин и догматов придерживаются их христианские подданные, лишь бы не затевали смуту. В этой спокойной обстановке секта катаров умерла сама собой. Многие ее члены добровольно перешли в ислам. Среди Мусульман-боснийцев, участников Балканской войны середины 1990-х годов, были и потомки катаров — людей, которые задолго до Мартина Лютера и Жана Кальвина едва не реформировали католическую церковь.
Еще больше катаров спаслось в Италии — в Милане, Вероне, Парме, Сиене, Флоренции. Людей знатных среди них почти не было. Все больше было людей «среднего сословия» — денежных менял и купцов, ремесленников и писцов, брадобреев и кузнецов. Они давно перестали мечтать о евангельской бедности. Они скупали дома, поля, виноградники. В народе их называли «sapiens» — «разумниками». Они умели читать и цитировали Аристотеля. Они покупали книги, а своими возражениями ставили в тупик даже ученых мужей. При каждом удобном случае они поносили попов и монахов. Яд, принесенный этими беглецами из Франции, пожалуй, напитал многие книги итальянского Возрождения, но это уже другая история.