А вот песчаные почвы не содержали даже таких, трудно доступных растениям минеральных веществ. Песчаные почвы легко пропускали воду, вода проходила через песок, вымывала и уносила с собой в землю, вниз, до водоносного слоя, все питательные вещества. Тяжело давался огороднику урожай на песчаных почвах и воды с жарким сухим летом: здесь, на сухом песке, раньше, чем в других местах, начинали сохнуть овощи, сюда, на песчаные почвы, прежде всего приходил неурожай в сухие и малоснежные годы.
Конечно, не только торф, глина или песок могли показаться из-под снега на моем огороде — не так уж плохо, если бы почва на огороде оказалась суглинистая или, в крайнем случае, супесчаная. Супесчаная почва отличалась от песчаной наличием в ней, кроме песка, некоторого количества глины. Такие супесчаные почвы уже лучше удерживали влагу, чем песчаные, а потому не слишком быстро высыхали и не грозили неурожаем так часто. К тому же глина, примешанная к песку, приносила с собой некоторое количество минеральных веществ — супесчаные почвы были плодородней песчаных.
Если в почве глины было больше, чем песка, то такие почвы уже назывались суглинистыми — они хоть и были несколько холодней песчаных и супесчаных, хоть и не так быстро сохли по весне, но зато и не так быстро расставались с накопленной по весне водой, растения на таких почвах меньше страдали от засух, и такие почвы были куда плодороднее: в суглинистых почвах больше глины, значит, и больше минеральных веществ, необходимых растениям.
Как отличить одну почву от другой, учил меня еще в детстве старик огородник, которому я помогал поливать огород... На нашем краю деревни в то время был всего один-единственный колодец, воду в этом колодце поэтому берегли и брали только для питья, а для полива огорода воду приходилось таскать снизу, из-под горы, с реки. Старичок, хозяин огорода, был уже слаб, ему трудно было ходить по нескольку раз взад и вперед, с горы и в гору, от реки к огороду с полными ведрами воды. И все мы, мальчишки, очень жалели этого старенького дедку, да к тому же этот дедка был очень добрым, часто зазывал нас, мальчишек, к себе в сад и разрешал рвать в саду с любых яблонь любые яблоки и в любом числе.
Мы, конечно, стеснялись рвать много, да и яблоки в деревне были повсюду, так что очень скоро они успевали нам надоесть — при каждом доме были свои богатые сады. А еще почти каждый мальчишка в нашей деревне занимался хоть и неприглядным, но отважным в нашем понятии ремеслом: лазал по чужим садам... Старичок за наш отказ нарвать яблок побольше всегда сердился и каждому из нас на дорогу совал то самую сочную преснушку-медовуху, то самое янтарное яблоко сорта белый налив и всегда приглашал приходить к нему еще раз. Мы помнили приглашение и нередко навещали старичка, часто заходили и в его сад, но заходили, как и положено было заходить в сад, через калитку.
Мне помнится, что в то время у нас почему-то самой большой отвагой считалось забраться в сад, где были самые злые цепные собаки и который усердно охранял сам хозяин с двустволкой-громобоем, заряженной специально для нас, пацанов, не дробью, а крупной солью. Такая соль, говорили, попадала в рану и сильно разъедала ее. Правда, на моей памяти никому из нас заряда соли так и не перепало: мы были слишком ловки и быстры в своих набегах. Казалось, такому разбойному отряду ничего не стоило обшарить любой сад, но ни разу мы не заглядывали туда, где сад никто не охранял. Не охранял свой сад и наш знакомый старичок, и за все время, пока видел я этого старичка, в его сад никто не забирался через забор. А чуть позже и этот сад, и огород возле сада мы вообще стали считать своими, и произошло это после того, как все вместе мы решили помочь старичку полить огород...
Я не помню, чтобы у нас были тогда какие-то специальные тимуровские отряды, чтобы мы торжественно обещали кому-то помогать. Все получилось гораздо проще. Обычно после обеда мы собирались на обрывистом берегу реки и тайно поджидали девчонок, которые вот-вот должны были пойти на реку за водой.
