На грани абсурда
Мы уже писали о том, что загадка строится на иносказании. То есть информация о каком-то предмете зашифрована. Загадка обладает какой-то внутренней энергией, потому что побуждает к разгадыванию, магически притягивает скрытой в себе тайной, заставляет «пораскинуть мозгами»; щелкая их, как орехи, человек учится думать, сравнивать, догадываться, делать выводы.
Но вот что странно — ведь шифром пользуются, для того, чтобы сохранить тайну. Шифр здесь способ избежать всеобщего понимания.
Загадки смыкаются одной из своих граней с тайными шифрами. И чтобы они не были раскрыты, загадка должна быть странно-непонятной, почти бессмысленной, иногда даже абсурдной.
Помните знаменитую сцену с заячьим тулупчиком из «Капитанской дочки»? Петруша Гринев, спасенный таинственным вожатым во время бурана, с интересом рассматривает своего спасителя на постоялом дворе. «Наружность его показалась мне замечательна: он был лет сорока, росту среднего» худощав и широкоплеч. В черной бороде его показывалась проседь; живые большие глаза так и бегали. Лицо его имело выражение довольно приятное, но плутовское...» И тут же наблюдения Гринева, заметившего какую-то хитринку в этом «мужике», подтверждаются в разговоре вожатого с хозяином постоялого двора:
« — Эхе, — сказал он, — опять ты в нашем краю! Отколе бог принес? — Вожатый мой мигнул значительно и отвечал поговоркою: «В огород летал, конопли клевал; швырнула бабушка камушком - да мимо. Ну, а что ваши?»
— Да что наши! — отвечал хозяин, продолжая иносказательный разговор. — Стали было к вечерне звонить, да попадья не велит, поп в гостях, черти на погосте, - «Молчи, дядя», — возразил мой бродяга, — «будет дождик, будут и грибки; а будут грибки, будет и кузов. А теперь (тут он мигнул опять) заткни топор за спину: лесничий ходит...»
Я ничего не мог тогда понять из этого воровского разговора, но после уж догадался, что дело шло о делах Яицкого войска, в то время только что усмиренного после бунта 1772 года.
Зачем вожатый и хозяин разговаривают каким-то странным образом, употребляя, кажется, без всякого смысла и логики полузагадки-полупословицы? Ответ очевиден: чтобы разговор был понятен только им. Начавшись вполне понятным вопросом, он с цервой же реплики «вожатого сворачивает на путь иносказаний. Бродяга сразу же как бы задает принцип шифровки, параметры кода — и по предложенным законам начинает ему отвечать хозяин постоялого двора. Они оба — посвященные, и их загадочный язык выделяет их из всех прочих участников сцены, для которых разговор представляется почти абсурдным. А. С. Пушкин мастерски воспользовался свойством загадки, которая не должна быть разгаданной.
