Возможно, сведения об Африке китайцы почерпнули отнюдь не из вторых рук. Судя по археологическим находкам, сделанным в Восточной Африке, они уже давно установили торговые отношения с этим регионом. По всему побережью — от Сомали до Занзибара — встречаются многочисленные фарфоровые черепки и монеты, относящиеся к династиям Сун (960-1279) и Мин (1368-1644). Еще в 1154 году арабский географ аль-Идриси сообщал о появлении китайских торговцев на африканских рынках.

Чжэн Хэ родился в 1371 году в семье правоверных мусульман, жившей в южнокитайской провинции Юньнань, недалеко от границы с Вьетнамом. В ту пору в купеческих общинах китайских портов преобладали мусульмане. Их влияние на внешнюю торговлю Китая было велико, тем более что торговать им зачастую приходилось тоже с мусульманами: арабами и персами.

Португальский мореплаватель Васко да Гама первым из европейцев совершил плавание в Индию и вернулся в Лиссабон. Плавание продлилось три года, с 1497 по 1499 год. Разумеется, он не был первым европейцем, побывавшим в Индии. За четверть века до него, в 1471-1474 годах, в Индий побывал, например, русский купец и путешественник Афанасий Никитин, но он достиг Индии посуху, совершив "хождение за три моря". А Александр Македонский почти за 2 тысячи лет до Васко да Гамы привел в Индию сухопутным путем целую армию из Европы. Морской же путь — в обход арабских, турецких, персидских владений — стал известен европейцам лишь к началу XVI века.

К началу XV века в Китае прошло время смут и настали спокойные годы. И был в то время Китай самой великой страной мира — «сверхдержавой», к сфере интересов которой относились вся Южная Азия и Восточная Африка. В те годы Индийский океан бороздили китайские флотилии, собирая дань с других стран. Лишь к далекой окраине мира — холодной Европе — не плыли они, не интересуясь жизнью варваров — европейских туземцев.

Нобунага Ода недаром стал объектом покушения ниндзя, ведь он вознамерился вытравить это «дьявольское семя», избавиться от «трусливых убийц» — он пошел на них войной. Против ниндзя из провинции Ига — их было 4 тысячи человек — Нобунага Ода бросил целую армию из 46 тысяч самураев. Ниндзя не улетели, не превратились в зверей, не поймали пули зубами. Они погибли и лишь немногие сумели бежать и укрыться в горах.

Когда оседает облако пыли, видно, что породило его. Когда оседают слухи, остается ниндзя и видно его умение. В своих секретных школах ниндзя учились многому. Они закаляли тело и дух, подолгу тренировались, занимаясь боевыми искусствами. Но это еще не все, ведь ниндзя не были простыми воинами.

Пришли дни, когда стали сражаться все. В XV веке Япония фактически распалась. Каждый даймё заводил себе дружину и нападал на соседей, видя в любом из них врага. Всюду шли междоусобные стычки, а вскоре была сожжена и столица. Правители задолжали немалые деньги «ничтожным людишкам» — купцам и, чтобы добыть средства, безжалостно обирали чернь. Вся страна была охвачена беспримерными смутами и раздорами. Голод и бессилие звали людей к оружию.

Терпение было доблестью не только воинов, но и монахов. В средневековой Японии стала популярна буддийская школа дзэн. Ее сторонники стремились пробудить свое сознание и достичь озарения (сатори). Достигали его особым упражнением — медитацией, — подолгу замирая и сосредоточенно глядя на что-либо. Когда отступали все мысли — вся эта рябь, мешающая увидеть суть вещей, — тогда могло прийти озарение. Логика рассудка слаба и бескрыла — интуиция всесильна. Школа дзэн породила удивительную японскую поэзию и живопись, где важнее всего догадка, неожиданная ассоциация. Идеи дзэн-буддизма повлияли и на становление боевых искусств Японии.

Рассказывая о «крестовом походе против Европы», нельзя не упомянуть события, разыгравшиеся у границ России — в Прибалттике. Сюда по призыву Иннокентия III устремились немецкие рыцари, чтобы крестить «огнем и мечом» язычников — племена пруссов, куршей, жемайтиицев, латгалов, земгалов, ливов, эстов. Тогда эти земли казались европейцам таким же «туманным и неведомым краем», как Центральная Азия или сердце Африки.

Никто не мог помешать французам покорять Лангедок. Медленно мололи их жернова, но ни зернышка чужого не могло между ними уцелеть. По всему Лангедоку ловили местный люд, как зайцев, и, не слушая, что верещит добыча, сжигали ее на костре. Или подвергали пыткам. Или увечили, топили, душили, кололи, насиловали Пусть мужчины, как рыцари, пали в сражениях, надо было прикончить стариков, детей, женщин — всех, кто наплодился в этом богатом краю. «Бейте их всех!» Были ли они катарами или нет, охотников это мало беспокоило.

Папы «поставлены Господом над народами и царствами, чтобы вырывать, разрушать, созидать и насаждать», — писал Иннокентий III. Теперь было время разрушать. Проповедью ничего не спасти. Нужно раздавить дьявола и слугу его — графа Тулузского. Папа вновь пишет к французскому королю Филиппу Августу и объявляет священный крестовый поход против врагов «Господа нашего Иисуса Христа».

Одной из первых мер, принятых Иннокентием, стало, смещение церковных руководителей в Лангедоке. Он назначил архиепископом Тулузы человека добродетельного, но фанатичного — Фолькета Марсельского и направляет в Лангедок двух своих посланников (легатов) — Петра Кастельно и некоего брата Рауля. Оба слыли искусными проповедниками — умели возвращать заблудших овец в лоно церкви. В 1204 году оба легата проводят в Каркассоне, одном из крупнейших городов Лангедока, диспут с несколькими «совершенными», однако увещевания их были биты хитроумными речами еретиков.

Еретики-катары давно стали «бельмом в глазу» римских пап. Все больше людей увлекала их вера. Сторонники ее встречались уже в Северной Франции и Фландрии, на берегах Рейна и Дуная, в Ломбардии, во Флоренции, Вероне, Венеции, даже в Риме. Больше же всего их было в Лангедоке.

Двадцать пятого июля 1212 года юные «воители Христа» прибыли в город Шпейер на юге Германии. Через месяц, 20 августа, «толпа немецких ребят, малышей, женщин и девиц» во главе с Николасом достигла итальянского города Пьяченца. Местный хронист отметил, что они спрашивали дорогу к морю. В те же дни в Кремоне видели толпу детей, пришедших сюда из Кельна. Когда их спрашивали, куда они идут, они отвечали: «К Богу!»